Авария – цена небезразличия
История о выходе из зоны комфорта, о преодолении своих страхов, о бескорыстии
Звон в голове становился все тише и тише. Вот уже и первая мысль смогла прорваться сквозь него: «Живой!». Я попытался подвигать пальцами рук и ног — они явно были на месте, но какая-то невидимая и неосязаемая сила не давала двинуть ими ни на дюйм. Монотонный гул в ушах сменялся разномастным шумом трассы — она явно была неподалеку. Значит, слух возвращается. Памятуя о неудаче с пальцами рук и ног, я собрал все силы, прежде чем попытаться разомкнуть веки. Глаза неожиданно распахнулись, и резкая боль тонкой спицей пронзила все тело сверху донизу — пока я был без сознания, ресницы успели сморозиться. Передо мной оказалась серая стена, на вид шершавая. Она мне что-то напоминала, но я никак не мог понять, что именно. Вдруг в этой темноте появились две светлые точки, которые приближались ко мне, быстро увеличиваясь в размерах. Очень скоро они сложились в фары надвигающейся на меня машины, которая становилась все больше и больше, пока не закрыла свое громадиной все обозримое пространство. Дикий животный ужас накатил гигантской волной, но ни мои попытки закричать, ни убежать, ни сжаться в комок не привели ни к чему. Резкий звук, похожий на автомобильный клаксон, ворвался в мою голову, и я, наконец, вновь потерял сознание.
— Нет, ну ты ответь мне! Ведь каждый раз одно и то же. Сначала подгоняешь меня: «Давай, давай, одевайся быстрее», а когда я уже в полной боевой готовности, начинаешь метаться по квартире и нудить: «Гдееее моиииии часыыыыы, гдееее моооой телефооооон…». И я вынуждена разуваться и бегать в перпендикулярных с тобою направлениях, чтобы таки отыскать пропажи. Нет, ну вот что ты улыбаешься! Я ведь с тобой серьезно разговариваю.
Сергей и в самом деле улыбался. Ну, а что тут скажешь? Что хозяйственная Вика каждый раз убирала его вещи на очередное место и сама же забывала на какое? Да, но, это же такая мелочь, неужели из-за нее ругаться с любимым человеком? Он покосился на жену, и ее напускной суровый вид поднял в душе такую волну любви, что он невольно стал улыбаться еще шире. Да Вика и сама уже не могла сдерживаться и ее губы растянулись в ответной улыбке. «Об-бор-мот», — по слогам произнесла Вика, потрепав муж по вихрам. Их машина легко скользила по загородному шоссе, разрезая темный зимний вечер двумя прямыми лучами фар, в которых серебряными монеткам искрились редкие снежинки. Вдруг лицо Сергея сделалось очень напряженным, улыбка исчезла с губ, Вика, проследив за его сосредоточенным взглядом, поняла, что очень странные и пугающие следы на обочине привлекли внимание ее мужа.
Сознание вернулось неожиданно, словно кто-то нажал кнопку включения телевизора. Вновь гул трассы, вновь серое и шершавое перед глазами. Видение надвигающегося автомобиля исчезло, и я сосредоточился на том, чтобы понять, во что же упирается мой взгляд. Дерево! Да, это же ствол дерева с шершавою корой. Как оно оказалось в машине? Я стал окидывать взглядом пространство вокруг себя. На уровне груди висело тряпочным языком что-то белое. Остатки подушки безопасности, догадался я.. Справа были неясные изломанные формы металла и пластика. И поверх всего этого лежал искрящийся слой снега вперемешку с крошками битого стекла. Как давно произошла авария, я не мог понять, но почувствовал, что рот уже успели облепить снежинки, которые так неспешно падали с неба. Приоткрыв смерзшиеся губы, я слизнул их языком, почувствовав солоновато-освежающий вкус. Боли по-прежнему не было, и даже голова вроде бы прояснялась. Что делать? Как выбираться? Эти вопросы вертелись в голове так, словно относились не ко мне, а к кому-то другому. Пошевелиться я не мог, значит, надо пробовать кричать. Вздохнув поглубже, я крикнул, но услышал только свое сиплое дыхание. На второй попытке вдохнуть в голове опять возникли надвигающиеся фары, но в это раз я уже знал, что скоро просто потеряю сознание. Так оно и произошло.
Следы на обочине были и в самом деле пугающими. Часть снежного бруствера, нанесенного снегоуборочными машинами, была срезана, а снег разбросан вокруг разрыва. На белом срезе явно прослеживались полоски грязи — по нему проехалось что-то большое и грязное. Сергей остановился, съехал на обочину и дал задний ход. «Ты думаешь без тебя там не разобрались?», вздохнув, проворчала Вика — больше для проформы — она знала, что коли Сергей что-то решил, то доведет задуманное до конца. Просто до ее мамы, к которой они ехали, оставались считанные километры, там ждал теплый чай с малиновым вареньем и фирменными блинчиками, а за окном было холодно, неуютно и страшно. Тем не менее, она тоже вышла из машины вслед за Сергеем. Стоило заглянуть за разметанный бруствер, как все стало ясно. Искореженный остов того, что раньше был неплохой машиной, кляксой разлился вокруг пера-дерева. Ужас нарастал соразмерно пониманию: в разбитой машине есть человек.
В это время Сергей, утопая в снегу, уже практически добрался до авто — срезав снежный холм у высокой обочины, машина совершила полет, практически не примяв сугробов на своем пути. Он давно понял, что в машине есть пострадавший, сердце колотилось, ладони сделались потными и холодными, но Сергей упрямо шел вперед, пытаясь вспомнить, что делать в таком случае. Он знал, как делается искусственное дыхание, знал, как наложить жгут и шину, но применять это на практике не приходилось. «Скорая!», — стукнулась спасительная мысль. Обернувшись назад, он увидел, что Вика уже держит около уха телефон. Сделав последние шаги, Сергей сосредоточился на анализе ситуации: машина левой частью ударилась в дерево, сильно, передняя стойка встала практически вертикально, дверной проем деформирован, дверь заклинена, запаха бензина не ощущается в отличие от запаха масла, тосола и еще какого-то кисловатого, с металлическим привкусом пугающего запаха. «Думать, думать, не поддаваться эмоциям!» — Сергей сжал кулаки: «Раз бензином не пахнет, значит, бензобак не поврежден, а магистраль электроника перекрыла, свет не горит, магнитола не играет, значит, электричество тоже отключено и возгорания можно не опасаться. Теперь нужно понять, жив ли водитель». Водитель был зажат между рулевой колонкой, сидением и дверным проемом, лицо его было белым, а из под русых волос тянулась к плечу багряная дорожка. Дотронувшись до артерии на шее, Сергей невольно отдернул руку — шея была неестественно холодна, но переборов свой страх, он вновь начал искать пульс. Совсем скоро его пальцы почувствовали, как сквозь холодную кожу пробиваются нечастые, но уверенные удары. «Жив! Он жив!» — накатившая волна адреналина гнала что-то делать. Оглянувшись на Вику, он понял, что прокричал эту новость вслух, и Вика уже пересказывала ее в кому-то в телефон. Мысли Сергея мчались со скоростью космического корабля.
— Что делать дальше, как помочь? Ага, снежинки отлетают от губ, значит, дыхание есть и искусственного не нужно. Снежинки — холодно — надо сделать так, чтобы он не замерз. Перенести в теплый салон своей машины и отвезти в больницу? Нет, его нельзя трогать — если поврежден позвоночник, то движение может его убить. Значит, нужно как-то согреть его прямо здесь. А что, если…
В мою комнату входит бабушка. На ее голове зеленая косыночка — когда она готовит, то всегда убирает волосы под косынку. Значит, будут сырники. Или оладушки. Нет, все же сырники. Бабушка садится на край моей кровати, в одной руке у нее чашка, в другой тарелка с только что поспевшим лакомством. Она ставит тарелку себе на колени, ложечкой отламывает маленький кусочек, зачерпывает чаю и протягивает ложку к моему рту. Я лежу под одеялом, мне тепло. Чай ароматный, от ложечки вьется дымок, я пытаюсь поймать ложку губами, но никак не могу дотянуться до нее, промахиваюсь. Видимо, я задеваю за ложку, и по моему подбородку течет теплая струйка. Бабушка что-то говорит, но почему-то ее голос оказывается мужским, взволнованным и торопливым. Краски начинают тускнеть, бабушкин силуэт становится зыбким и прозрачным, вместо него начинает проступать что-то серое и шершавое.
— Нет! Неееееет! Бабушка, не уходи!
Разочарование от возвращения в реальность, невозможность вернуться под одеяло в свою детскую спальню были так сильны, что слезы подкатили к горлу.
— Он очнулся! Да, да, он очнулся!
Все тот же мужской голос вновь вернул меня к реальности, и я понял, что чем-то укрыт. Чем-то, от чего исходит тепло. На губах и подбородке ощущались теплые дорожки, но во рту было сладко, значит, это не кровь.
— Вы помните, как Вас зовут? Поговорите со мной!
Свое имя я помнил, но сказать его не получалось — изо рта вырывались хрипы и несвязное бормотание.
— Хорошо, хорошо, я понял, пока вам не стоит разговаривать. Может, хотите еще чаю?
Значит, меня поили сладким чаем — логично, быстрые углеводы моментально впитываются в кровь, придавая организму сил. Прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что чаю хочу и кивнул головой. Боль пронзила шею и копьем вышла из затылка. Видимо, мой собеседник понял это и сказал: «Больше не кивайте, если «да», то моргните два раза, если «нет», то один. Поняли?». Я моргнул два раза.
— Отлично, теперь давайте попьем. Я буду поить вас из ложки, там горячий сладкий чай с небольшим количеством растолченного анальгина. Моргните два раза, когда напьетесь.
Пока я пил, молодой человек все время что-то рассказывал. Рассказывал о том, что придумал нагреть воду для чая прямо под капотом своей машины на выпускном коллекторе, использовав вместо чашки металлическую пепельницу, — они не курят, поэтому она у них чистая. Что Вика, его жена, держит связь со скорой и спасателями, они скоро должны подъехать. Что аккумулятор моей машины остался цел, он отрезал провода, идущие от клемм, и примотал к ним провода от накладных грелок для сидений — у него кресла в машине без встроенного подогрева — положил их на меня и накрыл сверху курткой. Вот, значит, почему так тепло! Все эти рассказы словно связывали меня с действительностью — фары периодически возникали в голове, но не надвигались. Напившись, я моргнул два раза, и мы стали ждать приезда врачей.
Вика редко видела, чтобы Сергей так много разговаривал. Видимо, напряжение было страшным. Оно и понятно — не каждый день видишь искалеченного человека, да не просто видишь, а пытаешься спасти. Сама она близко не подходила, но даже с обочины ей было не по себе от вида белого пятна, зажатого в железные тиски. Ждать было сложнее всего. Пока она следила за греющейся под капотом водой, толкла маникюрными щипчиками таблетки анальгина, все было не так страшно. Но просто ждать — было невмоготу. Она стала рассматривать участок дороги, на котором произошла авария. Это было начало дуги поворота, ну, или конец, если смотреть с другой стороны. Они с мужем частенько ездили здесь, и она знала, что поворот сначала начинается довольно резко, а потом переходит в пологую дугу. Возможно, кто-то встречный не рассчитал скорость, и его вынесло на встречную полосу, когда он пытался взять более круто в завершающей стадии, а наш бедолага — Вика про себя уже называла его «нашим» — избегая столкновения, выехал на скользкую обочину и улетел в кювет. Но почему же тогда тот встречный не остановился?
«Скорая» и машина службы спасения подъехали одновременно, и закипела работа. Медики надели на шею пострадавшего корсет и примотали ремнями к сиденью. Они установили травму позвоночника и делали все, чтобы исключить ее развитие во время спасоперации. Спасатели буквально вырезали водителя из машины, отгибая и отпиливая все новые и новые куски металла. «попогрейки» не дали человеку умереть от переохлаждения, но в тоже время усилили кровообращение. Ноги, которые превратились в нечто кашеобразное, стали кровоточить и врачи первым делом, срезав остатки штанин, наложили жгуты на паховые артерии. Сергей с ужасом думал, что было бы, если бы он поддался первому порыву вытащить самостоятельно водителя и отвезти его в больницу. Если говорить мягко, то он лишил бы беднягу последнего шанса. И, странная штука, пока он занимался делом, то никакие мысли из серии «а вдруг» в голову не лезли, а сейчас, когда все позади, их поток просто захлестнул сознание. Врачи уже погрузили пострадавшего, так и примотанного к креслу, в свою карету, спасатели практически свернули свое оборудование, а Сергей все стоял на одном месте и, не моргая, глядел на дорожку из алых капель, ведущую от груды железа вверх по насыпи к дороге. Или уже к небу? Или, все-таки, тот человек не до конца прошел свой путь, и эта дорожка ведет к началу новой дороги? Вика тихонько тронула мужа за руку: «Пойдем, милый, приехали гаишники, нужно составлять протокол». Эта проза жизни вывела Сергея из оцепенения, и он отправился выполнять формальности.
Я пролежал в больнице четыре месяца. Врачи буквально из кусочков собрали мои ноги, вставили два штифта в позвоночник — один в шею, другой в район поясницы. Еще полгода я учился заново ходить и только спустя почти год, я смог встретиться с моими спасителями. Можно сказать, что у меня теперь есть вторые родители — если бы не их мужество, находчивость и, главное, небезразличие, то я бы умер от переохлаждения. Того, кто вылетел мне на встречу — а Вика правильно тогда восстановила картину происшествия — нашли, благодаря водителю грузовика, который ехал сзади меня. Остановиться он не остановился — ему это запрещено — но сообщил приметы нарушителя на ближайшем посту. Пойманный оказался 19-летним оболтусом, который сам перепугался до смерти и умчал скорее от страшного места, чтобы поскорей забыть этот ужас. Я вновь нашел работу, даже начал присматриваться к новому автомобилю. И, хотя, пока мне еще надо побольше ходить, чтобы ноги восстанавливались, я уже купил накладную «попогрейку» и обычную эмалированную металлическую кружку — именно их я первыми положу в багажник своей новой машины, а только потом сяду за руль.